Вторая мировая война. В Беларуси, как и в других краях, пробились ядовитые ростки самой большой ненависти, когда-либо существовавшей в мире, — нацизма. Идеологии, согласно которой можно было уничтожать людей из-за расы, национальности, несовершенного здоровья… Но, как и всё тёмное, нацизм хитро скрывал своё истинное обличье, заманивал белорусов народными костюмами, песнями и танцами; газетами и журналами на родном языке, заботой об образовании, созданием — когда-то, возможно, — национального государства. А то, что во время войны местные сторонники нацизма находились на службе у оккупантов, — это, дескать, было временно, ведь если бы они победили вместе большевизм, зло большее, чем нацизм, по их мнению, тогда и дождались бы белорусы солнышка в своём окошке.

Служили оккупантам внешне по-разному: кто с оружием, кто с пером в ​​руках — одни охраняли концлагеря, гетто, участвовали в карательных операциях, то есть угнетали и убивали своих земляков физически, а другие, сея ненависть словом, пытались уничтожить человеческое в их умах и душах — наполняли подоккупационные издания рассказами о том, как белорусы при фашистах якобы прекрасно живут и развивают своё, национальное, а заживут, дескать, ещё лучше, если не будет рядом евреев, поляков, русских.

Это значит, что своё национальное ставили выше чужого национального, своё, по мнению нацистов, имело право развиваться и процветать, а чужое такого права не имело — вплоть до того, что «врагов» можно было уничтожать. В самом начале этой очереди были евреи, потому что немецкие нацисты имели уже готовые планы, практики, как с ними окончательно разбираться: ограбить, согнать в гетто, отравить газом или расстрелять, сжечь, а пеплом посыпать грядки (как это было, например, с различными жертвами Тростенецкого лагеря), чтобы лучше росла капуста или, скажем, морковь для питания оккупантов.

Гибли в лагерях и белорусы за сопротивление оккупации, массово гибли просто в родных деревнях, которые каратели нередко сжигали вместе с жителями. А вспомните Азаричи, куда нацисты перед отступлением согнали из соседних областей Беларуси и России 50 тысяч «бесполезных дармоедов», то есть женщин, детей, стариков, больных, в том числе тифом, и бросили на голой земле и под открытым небом, но за проволокой, без еды и воды, среди болот — на пути Красной армии, чтобы эпидемией замедлить наступление. Вспомните так называемые детские деревни, фактически лагеря, где у детей в возрасте до 14 лет брали кровь для немецких солдат и где фразой «полный донор» прикрывали убийство ребёнка. А 350 пациентов психиатрической лечебницы в Новинках уничтожили как «непригодных» по личному приказу Гиммлера, который заехал в ​​Минск с инспекцией в 1941 году.

Возможно, кто-то спросит, какое отношение ко всем этим ужасам имело развитие при оккупантах национальной культуры — дескать, нацизм как зло отдельно, а культура как добро отдельно. Так вот — добру нельзя было способствовать, совершая зло, защищать правду нельзя было неправдой. Эта мысль так проста, что оттого некоторые люди, привыкшие к сложным и извилистым путям, не способны в неё поверить и начинают мудрить, оправдывая сторонников нацистов. Всем известно, что грязными руками ничего нельзя почистить — можно лишь испачкать. Так всегда и везде — и в упомянутых случаях, потому что жертвы немецких нацистов, их местных и неместных пособников насладиться этим «добром», «развитием» уже не могли, но они могли бы остаться в живых, могли бы сами нести добро в мир, если бы не пробились у нас те ядовитые нацистские ростки. В целом ситуация в Беларуси тогда могла бы быть другой, хоть немного легче для людей, если бы не побежали некоторые лица (не сообразив, что и они сами вместе со всем народом, о котором якобы заботятся, и со всеми славянами — также в списке немецких нацистов на уничтожение), украшать портреты Гитлера вышитыми рушниками и усиливать этим и всеми другими своими действиями великое зло, которое в виде мировой войны обрушилось и на наш народ тоже.

Здесь снова кто-то мог бы возразить — ну, какое уж теперь из нацизма великое зло, разве что остались лишь кое-где его хилые фрагментики, ведь был же трибунал в Нюрнберге, идеологию осудили. Осудили, но сама она от этого внезапно не исчезла, её сторонники оставались, действовали под новыми масками. Конечно, речь не о тех, кто отказался от своих взглядов, раскаялся, даже и публично это сделал, если раньше своими поступками, мыслями, тем, к чему стремился в своей душе, влиял на многих людей. Но, к сожалению, так произошло отнюдь не со всеми — некоторые потом жили, словно ничего не случилось, как, например, один из организаторов лагеря в Азаричах, дослужившийся даже до генерала бундесвера.

Времена тьмы, которой способствовал нацизм, проходят, но он ещё собирает со своих нив урожаи, ибо его могут питать люди, которые не особо присматриваются, кого слушают, что читают, что поют, поэтому не осознают, и какими ужасными нитями, тянущимися из прошлого, себя окружают. Тьма же, как и прежде, сбивает людей с пути и национальной темой (обращение народов к которой совершенно естественно, если делают они это с чистыми сердцами) и «молитвами» к Богу (с перечнем требований к Нему — дай это, сделай то, пока они сами будут копаться в повседневности, не пытаясь даже взглянуть со смирением в высоты). Фактическим одобрением прежнего сотрудничества национальных деятелей с нацистами современники теперь сами, вслед за ними, питают тёмную тучу ненависти, а туча эта, усиленная родственными испарениями из разных уголков мира, может затем обрушиться ужасающей бурей где угодно в мире — также и прямо на головы одобривших упомянутое сотрудничество. Таков круговорот зла. Однако можем иметь силы присоединиться к круговороту добра и любви. Было бы собственное, осознанное желание смело взглянуть правде в глаза, отбросив все шаблоны, чужие мнения, и осознать, в какую ловушку тьмы сами попали из-за своей небдительности, и из этой ловушки освободиться.

P.S. На месте лагеря смерти «Тростенец» сейчас мемориал, там есть ​​скульптура «Врата памяти», они приоткрыты, а узники с надеждой стоят возле них. Пусть все такие врата откроются для всех, прежде за ними заточённых ужасными истязаниями и смертями душ, — для их странствия в светлые выси; и закроются для всякой тьмы, в каких бы прекрасных нарядах она в те врата ни стучала, навеки исчезая с Земли.