Первая весна на новом месте обещала быть тёплой. К началу весенних каникул уже вовсю пригревало солнышко. Снег сошёл ещё в начале марта. На буграх расцвели подснежники, на склонах небольших овражков стали появляться, сияющие как солнышко, жёлтые цветы мать-и-мачехи. В лесочке за речкой расцвели фиалки. А на одном из склонов синели пролески. С полей доносился рокот тракторов, боронующих поля, чтобы задержать влагу. Скоро начнётся посевная страда.
Весенние запахи манили в поля, к реке, на бугры.
Я не раз побывала на другой стороне реки вместе с девочками и мальчиками с нашей улицы. Уже переехала с семьёй из первого отделения совхоза в новую квартиру моя подружка Аня. К старым друзьям добавились новые друзья. И все мы жили рядом. Утром дружной гурьбой мы отправлялись в школу.
Но наступили весенние каникулы, торопиться было некуда, и мы всё свободное от домашних дел время проводили в играх на улице.
Как-то папа пришёл с работы и сказал:
– Завтра с ребятами пойдёшь на бугры. Что-то много сусликов расплодилось, урожай съедят. За каждую тушку суслика будут давать денежное вознаграждение. – Он назвал какие-то копейки.
«Хорошо, – подумала я, – соберём деньги на волейбольный мяч», – а вслух спросила:
– И что мы будем делать? Ловить их?
– Нет, сусликов выливают.
– Как выливают?
– Водой. Льют в норку воду, пока не покажется суслик.
– А потом?
– Потом хлопнешь его чем-нибудь и в сумку.
– Как это – хлопнуть? – с ужасом спросила я. – Мы же его убьём! – Это было не по мне. Внутри меня что-то сжалось тяжёлым комом.
– Жалеешь? – папа мельком глянул на меня. – Они вредители, нечего их жалеть.
Папа сказал, значит, надо выполнять. Настроение моё было подавленным. На следующий день мы дружной компанией подались на бугры. Стараясь погасить что-то тревожное внутри, я воодушевлённо говорила, что мы соберём деньги на волейбольный мяч, а может быть и на сетку, потом и на пинг-понг. Все были в восторге от такой перспективы. Энтузиазм разгорелся.
Перешли по кладке на другую сторону реки, набрали в вёдра воды и пошли искать норки сусликов, а их было множество. В первую встретившуюся норку начали лить воду из одного ведра, из другого.
Неожиданно показалась голова мокрого и такого жалкого суслика. Девчонки с писком разбежались в разные стороны. Что там делали мальчишки, я уже не смотрела, а молча побежала домой, даже ведро забыла. Девочки, подхватив вёдра, тоже устремились вслед за мной. Для нас охота на сусликов окончилась вместе с мечтами.
Но каникулы ещё не окончились. И вот ещё одно сразу последовавшее за этим событие.
На Химике – так назывался маленький хуторок в получасовой ходьбе от нас – расположенном вверх по течению реки, прорвало небольшую земляную дамбу. В этот пруд, который образовался перед дамбой, прошлым летом запустили мальков карпа. Вода хлынула и затопила вспаханные вдоль берега огороды. Говорили, что большая рыба ходила так, что были видны плавники. А когда вода немного схлынула, то между кочками в воде осталась более мелкая рыба. Путь в реку ей был закрыт. Детвора и взрослые ходили в высоких сапогах по этим огородам и руками ловили рыбу между кочками.
На обед пришёл папа и сказал, чтобы я пошла и наловила таким способом рыбки на ужин. Я одела свои маленькие, не очень высокие сапожки и отправилась ловить рыбу. Штук десять рыбок я руками поймала, но ноги мои были мокрые, сапоги протекали. Такая длительная ножная и ручная холодная ванна не обошлась без последствий. К утру у меня поднялась высокая температура, вызвали на дом фельдшера. Папа срочно уехал в город за лекарством и мамой.
Долго я болела ангиной, пропустив оставшиеся каникулы, а потом две недели учёбы в школе. Так дорого достались мне охота и рыбалка. Только одно светлое воспоминание до сих пор во мне живо: рядом была мама, в доме – особенно светло, тепло, а мне – радостно.