День четырнадцатый

Проснулась от ощущения внешней суеты. Оказалось, приехал дядя Семён с двоюродными братьями, чтобы провести с нами день перед отъездом. Дядя Иван тоже был дома, Фильчина проворно сновала по кухне, помогая тёте Марии готовить угощение. Приехавшие братья с Евгением копошились в куче навоза, вычищенного из свинарника Виктором, добывали червей для предстоявшей рыбалки. Папа с дядей Иваном и дядей Семёном сидели на улице за столом и обсуждали предстоящую поездку на вокзал. Поезд на Москву проходил через станцию Земетчено в семь вечера, и мужчины рассуждали, в какое время лучше подъехать, чтобы успеть купить билет и не спеша сесть в вагон поезда. Радовались, что у них достаточно времени для общения перед нашим отъездом.

Бабушка Александра острее всех переживала предстоящее расставание, в то же время радовалась тому, что все её сыновья, за исключением погибшего на войне Андрея, сидят вместе у неё на глазах.

Тем временем тётя Мария с Фильчиной накрыли на стол и пригласили всех завтракать. Завтрак учитывал пристрастия всех собравшихся за столом, была сварена и моя любимая манная каша. За столом было шумно, лишь бабушка Александра безмолвно сидела и с грустью смотрела на сыновей, к еде она не притронулась. Татьяна, сидящая на коленях у бабушки, черпала маленькой ложкой кашу из своей тарелки и пыталась накормить бабушку Александру. Бабушка направляла ложку с кашей в Татьянин ротик, гладя её по головке, благодарила. Двоюродные братья сидели вместе, о чём-то хихикали, всем своим видом показывая, что у них есть какие-то важные тайны, на меня они не обращали ни малейшего внимания. Вот так и осталась гостья без своего верного «оруженосца» Евгения.

Позавтракали. Фильчина, тётя Мария и бабушка Александра убирали со стола, мыли посуду, освобождая стол для раскатки теста на пироги. Готовился обед и, как сказала Фильчина, «харчи в дорогу» нам с папой.

Мальчики собрались было порыбачить, но тётя Мария пристроила их к делу: поручила сходить в магазин и купить несколько буханок ситного. Евгений, разочарованный тем, что их планы были сорваны неожиданным поручением, начал отнекиваться, но тётя Мария была непреклонна, и рыбалка была разрешена только после того, как ситный будет дома. Мальчикам ничего не оставалось, как взять авоську, деньги и отправиться в магазин.

Фильчина щипала птицу, отваривались яйца, в глиняной большой миске растворили тесто для блинов, на столе раскатывали тесто для пирога с яблоками. Мне очень хотелось принять участие в этой весёлой суете. Тётя Мария поставила передо мной блюдо вымытых яблок, дала маленький нож и показала, как надо очистить яблоки и нарезать их на дольки для пирога. Тётя понаблюдала за тем, как справляюсь с ножом, и, успокоенная тем, что делаю всё умело, отвлеклась на свои дела. Каждое яблочко разрезалось пополам, вырезалась серединка и аккуратно очищалась кожа с половинки яблока, затем яблоко разрезалось на ровные квадратики. Зёрнышки в яблоке были коричневые, спелые. Мама приучила меня съедать яблочные «семянки», говорила, что это очень полезно, быстрее вырасту. Вырасти хотелось, да и зёрнышки были вкусные: разжевывая яблочное зёрнышко, ощущаешь чуть горьковатый приятный вкус. Тётя Мария увидела, как племянница вкушает яблочные зёрнышки, рассмеялась и предложила мне «маслянки» —  семечки подсолнечника. Мне пришлось объяснить ей мамину теорию о пользе яблочных семечек. Тётя Мария выслушала, улыбнулась и сказала: «Тогда ешь на здоровье!»

Яблочных кубиков получилась целая миска, а поскольку кубики ещё не требовались, я начала на доске строить из них домик. На моё занятие обратила внимание Татьяна, ей тоже захотелось яблочных кубиков. Бабушка Александра, чтобы спасти яблоки для пирога, пригласила нас в горницу. В горнице она неторопливо открыла заветный сундук. Мы с сестрой стояли и ждали, что будет дальше. Бабушка аккуратно извлекла из сундука одну из расшитых бисером шапочек и протянула мне. Татьяна потянулась за шапочкой, намереваясь устроить примерку, но бабушка Александра, присев на скамью, надела чудо-шапочку на мою голову и сказала, что дарит её мне на память. Вместо радости мной овладела растерянность от неожиданной бабушкиной щедрости, я понимала, что подарок непростой, очень дорогой для самой бабушки Александры. Зачем бабушка делает мне такой особенный подарок? На душе стало почему-то тоскливо. Бабушка тихо сказала: «Это тебе на память обо мне. Храни и вспоминай нашу встречу». Осторожно сняла шапочку с моей головы и завернула в чистую, приготовленную заранее тряпицу, велела отнести и положить в наш большой деревянный чемодан. Прежде чем выполнить бабушкину просьбу, я обняла её ноги и уткнулась в её фартук, внутри что-то тревожило, хотелось плакать. Бабушка гладила меня по голове и приговаривала: «Всё хорошо, дитятко, всё хорошо!»

Надо было поделиться новостью с папой; разыскала его во дворе и на ухо, чтобы никто не слышал, рассказала о подарке бабушки Александры. Папа сказал, что подарок дорогого стоит и его надо беречь.

Пришли из магазина братья, принесли ситный. В доме обворожительно запахло свежим хлебом. Каждому из детей отрезали по краюхе. Мальчики круто посолили свои краюхи солью и, взяв снасти и накопанных утром червей, отправились рыбачить. Мы с Татьяной со своими краюхами расположились на ступеньках крыльца и с удовольствием ели ситный. От скопища кур отделилась пеструшка, приблизилась к нам, очевидно поняв, что здесь можно поживиться. Остановилась рядом, закудахтала, привлекая внимание и поворачивая головку то одной, то другой стороной, скашивая глаз в нашу сторону. От своего куска ситного я отщипнула небольшой кусочек и бросила в сторону пеструшки, та степенно приблизилась, склевала хлеб, отошла и снова тихонечко кудахтнула. Кормили мы её довольно долго, пока отступничество пеструшки от общих правил не усмотрел петух. Петя устрашающе подскочил и клюнул пеструшку в темя, затем клювом раздробил хлебный кусок на несколько маленьких кусочков, но есть не стал, а громко позвал остальных кур. Тут же у наших ног собралось всё куриное общество, и нам с Татьяной пришлось скормить курам оставшийся хлеб.

Старшие мужчины отправились к дяде Ивану на работу, Тётя Мария с Фильчиной готовили обед и дорожные припасы для нас с папой. В дорогу запекали в печи утку и курицу, выпекали каравай хлеба, хотя мне было непонятно, зачем печь хлеб, когда вкуснее ситного нельзя ничего придумать. Оказалось, что каравай предназначался в подарок моей маме. Здорово, мама будет рада такому вниманию!

Бабушка Александра предложила нам с Татьяной сходить в сад, навестить дедушку-сторожа. Татьяна ухватилась за бабушкину юбку, и мы двинулись в сторону сада, мимо гусей и уток. Гуси лежали на траве, спали, спрятав головы под крыло. Красавец Шипун лежал среди них. Несмотря на сон гусиной стаи, мне показалось уместным проявить осторожность, чтобы не разбудить Шипуна и не получить от него на прощание болезненный щипок. Благополучно миновав гусиную стаю, мы вошли в сад. За две недели яблоки покраснели, но поздний осенний сорт ещё «не дошёл», как говорила бабушка Александра.

От яркой окраски яблок сад преобразился! Яблони как будто разожгли костры на своих кронах, и, стоя между рядами яблонь, можно было увидеть, как две полыхающие красным линии уходят далеко к горизонту, где сливаются в одну точку. Красоту полыхающего поспевающими плодами сада дополняло яркое солнце и высокое прозрачное небо, по которому раскинулись кем-то нарисованные причудливые белые перья облаков. Искусный художник нарисовал их так, что казалось – это какая-то волшебная птица, пролетая, оставила часть своего оперения, чтобы внести в гармонию этого дня последний потрясающий штрих неземной красоты! Невидимые птицы пели на ветках, внизу с цветка на цветок перелетали пчёлы, собирая нектар. Стала наблюдать за пчёлкой, севшей на цветок клевера рядом с нами. Закрепившись на соцветии, пчёлка опустила свой хоботок в чашечку одного из соцветий, перебирая лапками, устроилась удобнее и стала вбирать в себя клеверный нектар. Через какое-то время хоботок был перемещён в другую чашечку, пчёлка затихала и в сосредоточенности собирала свой урожай нектара, затем поднялась в воздух и полетела в поисках другого цветка. Мне захотелось побыть пчёлкой и так же, как она, попробовать клеверный нектар. Для этого клеверная головка была мной сорвана, из неё вытянуты несколько соцветий и сделана попытка высосать нектар. Действительно, во рту оказался слабый сладковатый ароматный привкус. Значит, пчёлка намеренно собрала не весь нектар, а оставила часть для меня, и моя благодарность была отправлена вслед доброй пчёлке!

Незаметно для сторожа дошли до его шалаша – он был рад нарушенному одиночеству. Бабушка Александра заговорила с дедушкой о том, что Фёдор с внучкой сегодня уезжает, и кончиком головного платка утирала навернувшиеся слёзы. Дед философски успокаивал бабушку: «Это жизнь, Лександра, ничего не попишешь!» Кому нужно писать и о чём, или не писать никому – мне было непонятно, но спрашивать у деда не стала. Татьяна в это время забралась в дедов шалаш и там села на расстеленную шубу. Я последовала за Татьяной и также разместилась на дедушкиной шубе. Шалаш-домик был на время наш, и мы начали фантазировать, играть в сказку. Представили, что домик находится в волшебном саду: пчёлки, кузнечики, птицы пели, стрекотали, жужжали на разные голоса. Мы с сестрой невольно присоединились к общему хору, стали напевать мелодию светлой детской песенки «Оранжевое небо». Наш робкий напев гармонично сливался со звуками сада, с неспешным разговором двух пожилых людей. Было так хорошо, что какая-то необыкновенная теплота и умиротворённость разливались в груди. Татьяна прильнула ко мне, и мы притихли, слушая звуки природы.

Бабушка Александра с дедом отошли к яблоне, дед нарвал десятка два крупных, краснобоких красивых яблок, сложил их в бабушкин фартук, и мы, попрощавшись с дедушкой-сторожем, отправились домой. Яблоки бабушка намеревалась послать в подарок моей маме, сказав при этом, что яблоки «полежат и дойдут» – станут спелыми. Было так приятно, что бабушка не забыла про маму. Яблоки мама очень любила, каждую осень старалась сделать небольшой запас яблок на зиму. Каждое яблоко мама заворачивала в бумагу и слоями раскладывала в неплотном ящике, сколоченном папой из лёгких досок. Этот драгоценный ящик хранился под родительской кроватью, его мама время от времени доставала, разворачивала яблоки по счёту – каждому члену семьи по яблоку, затем проверяла, нет ли среди оставшихся яблок загнивших, и всегда сокрушённо вздыхала, обнаружив почерневшее яблоко. Яблочное лакомство растягивалось до празднования Нового года.

Дома у дяди Ивана царила предотъездная суета. На полу стоял раскрытый наш большой деревянный чемодан, и в него складывались дары папиной родни: мешочки, свёртки, банки с вареньем и мёдом, туда же были сложены яблоки, принесённые из сада. Сверху папа положил подаренную мне бабушкой Александрой бисерную шапочку. Чемодан закрыли на запор и перевязали прочной лентой, чтобы не раскрылся от тяжести в дороге. Сборы продолжались, теперь собирали дорожный рюкзак. В рюкзак складывали испеченный тётей Марией и Фильчиной домашний хлеб, завёрнутые в пергамент утку и курицу, варёные яйца, буханку ароматного, свежего ситного, дули, собранные братьями недалеко от пруда, фляжку воды, завёрнутые в рушник блины. Вся эта снедь предназначалась для нас с папой, как будто мы ехали не в Рыбинск, а на край земли. Последней в рюкзак была помещена синяя чем-то наполненная грелка. На мой вопрос, зачем грелка, папа ответил, что в дороге пригодится. Братья при этом фыркнули, а Евгений, решив меня просветить, весело крикнул: «Да горилка там!»

Наконец всё было уложено и подготовлено к отъезду. Все сели за стол, обед проходил весело. Вспоминали смешные моменты последних двух недель, нападение Шипуна, наше с Евгением падение в пруд, дровяные поленницы у дяди Семёна и синюю грелку. Фильчина хлопотала, подавала, убирала со стола, дядя Иван утихомирил её и заставил сесть со всеми вместе.

 Виктор подогнал бричку, в которую была запряжена лошадь Звёздочка. Вещи погрузили, стали прощаться. Бабушка Александра плакала, мальчики растерянно стояли в сторонке, Татьяна махала ручкой, тётя Мария и Фильчина стояли у брички и поправляли поклажу. Виктор расправил поводья, бричка тронулась. На станцию Земетчино с нами поехали дядя Иван и дядя Семён, чтобы и помочь взять билет, и посадить на поезд.

Для меня расставание с роднёй прошло без сожаления, моя душа рвалась домой к маме, к маленькому брату Михаилу.

На станции дядя Иван купил папе билет, и мы стали ждать прибытия поезда. Звёздочку оставили пастись на лужке рядом со станцией. Дядья с папой разговаривали, строили планы на будущее, папа просил братьев помогать Алексею и Екатерине.

Объявили о приходе поезда. Немногочисленные пассажиры готовились к посадке.

Поезд прибыл, стоянка была три минуты. Наш вагон остановился далеко от нас, и Виктор, подхватив чемодан, побежал к нашему вагону, за Виктором бежали дядья с рюкзаком и папа со мной на руках. В вагон сначала поставили чемодан, забросили рюкзак, передали проводнице меня, и затем папа проворно забрался сам. Родня махала нам снизу, кричала, чтобы мы приезжали на следующий год, мы махали им в ответ, поезд тронулся.

Поезд набирал скорость, папа понёс чемодан в вагон, отыскал наше место, посадил меня, вернулся в тамбур за рюкзаком. В плацкартном вагоне до Москвы с нами ехала молодая женщина с мальчиком, на боковых полках двое студентов ехали в Москву на учёбу. За окнами начало смеркаться, в вагоне включили свет, запахло горящим каменным углем, проводники разносили чай в стаканах с подстаканниками. Папа купил два стакана чая, достал из рюкзака провизию, угостил ею наших попутчиков. После короткого ужина уложил меня спать и удобно сел рядом. Постепенно в вагоне наступила тишина. Мы ехали в Москву.

Продолжение следует