При воспоминаниях о давно прошедшем детстве, память рисует нашу маленькую комнату, всегда убранную мамой чисто, с множеством кружевных и вышитых салфеточек, чехлов, скатертей, покрывал, вышитых и помещённых в рамки картин. Наше детское внимание всегда особо привлекала родительская кровать. Кровать была железная. Никелированные спинки кровати ослепительно блестели, но самым привлекательным для нас были привинченные поверх стоек никелированные блестящие шары. На внутренних стойках-прутьях шары были небольшого размера, а вот на четырёх основных стойках шары были большими. Каждый из шаров можно было открутить, поиграть тяжёлым шариком, пока не видели родители. Иногда мы задействовали все шары. Большие шары расставляли на полу в шеренгу, а маленькими шариками старались с небольшого расстояния накатом попасть в большие шары. Почти современный боулинг. К приходу родителей шары возвращались на свои места, убранство кровати поправлялось, чтобы мама не заподозрила наших проказ.

Под этой великолепной кроватью находился огромный деревянный чемодан. Чемодан отец привёз как фронтовой трофей. Мама рассказывала, что в чемодане была ещё небольшая пуховая подушка, которая с самого моего рождения считались моей. О размерах чемодана можно судить по тому, что мы с моим младшим братом Михаилом забирались и укладывались в нём свободно, и папа ради шутки прикрывал чемодан крышкой, затем открывал, и мы с визгом и хохотом изображали прибывший груз. В чемодане мама хранила сезонные вещи, наши пальтишки и аккуратно упакованную обувь.

Наш отец, Зилотов Фёдор Васильевич, родился в 1907 году в селе Оторма, Моршанского уезда, Тамбовской губернии. На родине у отца проживало много родни. Мама отца, братья, сёстры и многочисленное потомство родственников. Каждый год накануне предстоящего отпуска готовились к поездке отца в родные края. Закупалось безчисленное количество ярких платков, резиновых сапог разных размеров, несколько пар блестящих калош с ярко красной подкладкой внутри и… копчёная и вяленая рыба – плотва, косарь, подлещик. Когда, по мнению отца, всё было куплено, наставала очередь огромного деревянного чемодана. Его доставали, протирали, освобождали от лежавших в нём вещей, и начиналось самое интересное для нас: укладка подарков для многочисленной папиной родни. Каждая вещь просматривалась мамой, а папа рассказывал, кому она предназначалась. Родственников папы мы никогда не видели, но в такие моменты нам представлялось, что мы видим их, так красочно папа описывал каждого. Чемодан постепенно наполнялся, закрывался на ключ. Мама всегда безпокоилась, как бы ни оторвалась ручка чемодана, и советовала взять прочную ленту, чтобы перевязать чемодан, если ручка всё-таки оторвётся. Папа посмеивался над мамиными тревогами, но ленту с собой брал. Папа уезжал недели на две. На родине он плотничал, помогая семье погибшего на войне брата Андрея. Латал крышу дома, ремонтировал сараи и выполнял ёще много необходимой работы. Это была большая помощь семье без кормильца.

Мы жили в ожидании его приезда, мысленно представляя, как он раздаёт подарки из нашего огромного чемодана, и радость тех, кто их получал.

Из отпуска папа возвращался наполненный впечатлениями от общения с родственниками. Спешил рассказать, кто у кого родился, кто ушёл в мир иной, кто где работает, а мы с нетерпением ждали, когда же откроют чемодан с гостинцами для нас. И вот он – торжественный, долгожданный момент! Как ни странно, чемодан оказывался перевязанным маминой толстой лентой. Развязывалась аккуратно лента, папа доставал из кармана ключ и медленно, чтобы ещё больше возбудить наше нетерпение, открывал большой деревянный чемодан. Начиналось великое действо извлечения из чемодана всего привезённого в нём:

Завёрнутое в толстую коричневую бумагу розоватое сало, затем различной величины мешочки с пшеном, гречей, сухофруктами, баночки различного по цвету мёда, мешочки с мукой и переданную дядей Семёном большую бутылку рыбьего жира. Брат отца дядя Семён работал зоотехником в совхозе имени Кирова и имел глубокое убеждение, что детям нужно давать рыбий жир обязательно. Мама принимала всё это богатство с блестящими от радости глазами, но мы ждали, и папа начинал доставать «московское». В Москве у отца была пересадка, и он успевал закомпостировать билет до Рыбинска и зайти в магазины, чтобы порадовать нас невиданными сладостями и вкусностями. Из чемодана извлекались сухарики с маком в красивой упаковке, пакетики московских сушек, металлические красивые коробочки леденцов «Монпансье», маленькие пакетики прессованного какао с сахаром, баночки сгущённого молока. Наши сердца начинали восторженно колотиться от такого изобилия и необычности. Позже мы угощали друзей московскими сухариками и вместе по-детски рассуждали о том, какой же богатый город Москва.

Большой деревянный чемодан снова заполнялся нашими сезонными вещами и размещался под родительской кроватью до следующего папиного отпуска.