Август – месяц самый богатый на лесной урожай. Поспевает черника, на болоте созревает гонобобель, морошка, между кустами дурмана изо мха торчат шляпки ранних подберёзовиков-черноголовиков, розетки серушек-сухарок.
«Летний день год кормит», – говорила бабушка. Мама уезжала в деревню к бабушке и меня, новорожденную, брала с собой. Перед походом в лес меня кормили, перепелёнывали и в корзинке несли до черничника. В лесу выбирали мягкую моховую кочку, расстилали одеяльце и вольготно на ней размещали меня. От лесного, насыщенного ароматами и прогретого солнцем воздуха, спалось безмятежно. Мама и бабушка неподалёку собирали ягоды, изредка попадавшиеся грибы. Собрав ягоды на полянке, мама выбирала следующую и переносила меня на новую пушистую кочку. Бабушка уходила подальше в поисках ягодного места и кричала издалека: «Мария, девочка с тобой?!» – боялась, как бы внучку волки не унесли.
Вот так и получилось, что встреча моя с лесом, хранилищем таинственности и несметных богатств, состоялась сразу после рождения. С младенчества вместе с лесным воздухом вдохнула и впитала в себя любовь к лесу, к природе. Лес, с его неповторимым многоголосием, ароматами прогретых солнцем сосен и елей, с неповторимым запахом поленики, стал моим летним пристанищем на всю жизнь.
В лес, когда стала взрослее, любила ходить одна или с псом, английским карликовым пинчером по кличке Пиф, который понимал каким-то особым собачьим чутьем, что шуметь в лесу нельзя. Выходили ранним утром, когда роса ещё покрывала травы и блестела множеством кристалликов на паутине, сплетённой паучками между кустов. Воздух звенел от тишины! Мы неспешно входили в лес, находили ягодное место. Пиф тихо, на довольно большом расстоянии от меня, кружил в отдалении, принюхивался, и если его что-то настораживало, негромко, но грозно рычал. Интересно было наблюдать, когда Пиф находил белку. Белка стремглав неслась к сосне и «взлетала» на ветку, а пёс стоял внизу и повизгивал от неудачи и невозможности достать добычу, а белочка сидела, подняв свой пушистый хвостик, и спокойно смотрела с безопасной высоты на «чудовище». По-другому пёс лаял на выводок кабанов. Голос его приобретал свирепый оттенок, он начинал преследовать маленькое стадо, а мне становилось тревожно: кабаны – звери серьезные. В черничнике заметила как-то, что мой пёс ест ягоды прямо с куста, и протянула ему наполненную черникой ладонь. Пиф уткнулся в неё влажным носом и аккуратно слизал все ягоды. Необычное для пса лакомство.
Часам к десяти солнце прогревало лес, начинало пахнуть сосновой смолой, мхом, дурманом и ещё чем-то неуловимо напоминавшим запах спиленного дерева. Достаточно потрудившись, после полудня мы выходили на дорогу, ведущую к дому бабушки. Потные, искусанные комарами, неторопливо шли до деревенского пруда, расположенного на краю деревни. Вместе с псом ныряли в пруд, чтобы омыть зудящие от жары и укусов тела. Пиф вылезал из воды, подбегал ко мне, отряхивался, окатывая меня тысячами брызг. Умиротворённая, уставшая, не спеша шла в деревню. Пёс резво бежал впереди, оборачивался, возвращался ко мне, словно призывая идти быстрее, снова убегал вперёд.
Прошли годы, нет со мной Пифа, а воспоминания о наших совместных походах остались добрыми переживаниями в моей душе.