Моя бабушка по маминой линии, Екатерина Михайловна, жила в деревне с красивым названием Кудрино, которая так называлась, наверно, из-за кудрявых берёз, росших по сторонам большака, по которому добирались до деревни. Да и у каждого дома росла берёза: высокая, с длинными кудрявыми косами.
Бабушкин дом мне казался необыкновенно красивым. Складный, с резными наличниками на окнах, покрашенными белой краской, что придавало дому нарядный праздничный вид.
В доме все переборки, полы, окна были «по-богатому» выкрашены блестящей корабельной краской. Это совсем не означало, что бабушка была состоятельной пенсионеркой. Красота была наведена младшим бабушкиным сыном Анатолием, который работал капитаном на рыболовном катере «Хариус».
Внутри дома в большой комнате с немногочисленной мебелью под образами рос много лет в кадке раскидистый цветочный куст. Его мелкие листочки создавали довольно плотную крону, а малюсенькие белые цветочки-звёздочки украшали растение.
Бабушка почему-то называла этот куст «берёзка» и очень им дорожила.
Под образами рядом с кустом было моё любимое место. Сейчас уже точно и не припомнить, чем занималась, во что играла, но вот что пела, помню очень хорошо. Бабушка сидела рядом за столом, как правило, перебирала какие-то травы и раскладывала их по мешочкам, слушала мои песни и говорила несколько печально: «Ой, Натка, всё счастье пропоёшь».
В соседней деревне Силиваново жила бабушкина приятельница Маргела, старше её по возрасту, но очень живая старушка. Иногда под вечер, когда бабушка управлялась с делами, мы «делали визит», а попросту говоря, шли на чай к Маргеле. Переходили овсяное поле, сплошь усеянное васильками и, видимо, поэтому название Силиваново странным образом ассоциировалось у меня с васильками.
Дом бабушки Маргелы был совсем другой: приземистый, без перегородок внутри дома. Огромный, длинный стол из широких досок стоял вдоль окон, с двух сторон у стола – широкие лавки. В углу – образа с зажжённой лампадой. Пол не крашен, но необыкновенно чист. Чистота стола, лавок и пола достигалась особенным способом: влажные поверхности натирались голиком и дресвой, затем смывались щёлоком, и когда дерево начинало высыхать, оно издавало запах чистоты, немного – хозяйственного мыла и сосны. Структура дерева проявлялась своей первозданной красотой.
Вместе с хозяйкой нас встречал огромный кипящий самовар. На столе стояла сахарница с мелко наколотым сахаром. Бабушки выпивали чашки по три чая и делились новостями, услышанными в магазине соседнего села, когда ходили туда за ситным и всякой мелочью, необходимой в хозяйстве.
Наконец, наступал долгожданный момент. Бабушка Маргела вытирала вспотевшее от чаепития лицо краем передника, вставала, брала небольшую плошку и выходила в огород, вскоре возвращалась с полной плошечкой жёлто-золотой малины, ставила её передо мной. Это было счастье! Радость бушевала у меня внутри от того, что необыкновенное чудо так близко. Малина была крупная, ароматная. Бережно, по одной отправляла в рот золотые ягоды. Моя бабушка уже делала мне знаки, что пора домой. И правда, начинало смеркаться, но невозможно было просто съесть золотые ягоды без надлежащего благоговения.
Вот странно, малину собирали в лесу вёдрами, и вроде ешь, сколько влезет, но золотая малина бабушки Маргелы до сих пор в памяти моей. Спасибо!