И вот наконец в концертном зале во дворце на берегу Дуная потух свет, медленно и торжественно поднялся тяжёлый бордовый занавес, и со сцены хлынула искристая волна музыки Брамса. Задорным вихрем небольшое пространство заполнили красочно одетые мадьярские парни и девушки, и полностью завладели вниманием затаивших дыхание зрителей.
Этот концерт был заявлен как представление венгерских народных танцев и, предвкушая захватывающее зрелище, я полагала, что танцоры так и останутся «гвоздём программы», блистая весь вечер, а оркестр будет играть лишь сопровождающую роль. Но вот, пока танцоры меняли костюмы, оркестр исполнил музыкальную композицию, затем ещё одну, и я уже замечаю за собой, что во время этого исполнения улыбаюсь шире, хлопаю в ладоши ещё охотнее, чем после выступления танцоров. Смотрю по сторонам — оказывается, не я одна, другие зрители тоже заметно более оживлены. Мне стало любопытно — в чём же дело и каким это образом вдруг «вторая скрипка» переняла основную партию. Внимательнее наблюдаю за тем, что происходит в зале.
Вот опять пары закружились в замысловатом танце. Юноши и девушки старательно вытанцовывают сложные па, кружась и перестраиваясь в невероятные фигуры. При этом они как-бы слегка любуются сами собой, не забывая манерно улыбаться публике. Завершив танец, исполнители уходят переодеваться, и на сцене остаются лишь музыканты. Кажется, их руки движутся сами по себе, пока они безмолвно, но вполне себе живо, общаются друг с другом и публикой. Один из скрипачей, не переставая играть, встаёт посередине. Спустя мгновение поднимается другой, и звуки двух скрипок переплетаются в шутливом диалоге. Пока смычки порхают по струнам, ноги скрипачей живут отдельной жизнью, притоптывая в такт, выразительные взгляды и улыбки дополняют музыкальное произведение безсловесным рассказом. Вдруг мелодия внезапно обрывается… а через несколько секунд скрипка начинает что-то тихонько нашёптывать. Тихий говор первого инструмента трелью иволги заглушает вторая скрипка, а через несколько мгновений третья скрипка дерзко прерывает иволгу петушиным криком. Услышав петуха в таком роскошном зале, контрабас разражается мефистофельским «Ха-ха-ха-ха!». По видимому, импровизация удалась, так как при этом пируэте и остальные музыканты начинают весело пересмеиваться. Досточтимая публика хохочет в голос. Внезапно ведущий скрипач стремительно оборачивается к оркестру, и, как по мановению волшебной палочки, все смычки как один взмывают вверх, наполняя пространство мощными гармоничными звуками.
Исполнение музыкального произведения завершено, счастливая публика не знает, как лучше выразить свой восторг. Передо мной, вскинув руки, восторженно рукоплещет пожилая чета индийцев, а в переднем ряду кричит «Браво!!!» солидный господин из Германии. В зале установилась какая-то особая атмосфера радости и доверия, это явно ощущают и зрители, и музыканты.
Скрипачи лукаво переглядываются и начинают играть широко известный романс «Дорогой длинною». Тут же лёгкие на подъем испанцы, за ними и французы подхватывают мотив, и вот уже разношёрстный зал в двести человек громко распевает песню — каждый на своём родном языке. Ведущий скрипач тем временем оставил свою партию и проникновенно дирижирует зрителям смычком. При этом глаза его лучатся, лицо озаряет широкая улыбка и, кажется, он получает не меньшее удовольствие, чем зрители.
Когда утихли овации и на сцену опять вышли танцоры, зал всё ещё искрился неподдельным весельем и радостью. Mузыканты тем временем вновь спокойно заняли места позади, в глубине сцены.
А мне подумалось, что всё-таки не зря в народе говорится: душа — всему мера.