Белые паруса

Городок, в котором родилась и милостью Божией живу по сей день, расположен по правому берегу реки Волги в среднем её течении.

Родилась, как и многие мои друзья, в тысяча девятьсот сорок шестом послевоенном году.

После тяжелейшей для нашей страны Войны с фашизмом вернулись домой оставшиеся в живых солдаты. Началась радостная мирная жизнь, и пришло время прийти новому многочисленному поколению послевоенных детишек, порой очень слабеньких, с маленьким весом при рождении, но стремившихся, вопреки всему, выжить в послевоенной разрухе.

В городе была одна скорая помощь, которая не успевала доставлять в родильный дом всех рожениц, и по рассказам мамы и папы знаю, что они добирались пешком до родильного дома с остановками для отдыха во время схваток.

Через три с половиной года появился брат Михаил, и друзья стали считать меня взрослой. У меня был младший брат!

В августе мне исполнялось четыре года, на меня мама возложила ответственность присматривать за братом. Конечно, взрослая!

Мы жили в деревянном доме, условия, как у всех: водопровод на общей кухне, туалет в конце длинного коридора, один для всех жильцов.

В холодное время года все ходили мыться в Мыркинские бани, а вот летом были безподобные вечерние купания в Волге.

Папа приходил с работы, быстро перекусывал, брал на руки младшего брата Михаила, а у мамы был уже приготовлен тазик. В тазике сложены полотенца, огромный кусок хозяйственного мыла, кусачая мочалка из ошпаренного лыка и белая наволочка. Со всем этим скарбом мы шли на Волгу.

Вода была тёплая. Отец заходил в реку по пояс и, оттолкнувшись от дна, нырял, долго плыл под водой, вынырнув, радостно пофыркивал, наслаждаясь купанием после утомительного, жаркого рабочего дня.

Мама зачерпывала из реки воду в таз, пускала в него резиновую уточку, любимую игрушку Михаила, его самого сажала рядом, на розовом, оставшемся после меня, одеяльце, и следила за тем, как малыш ручонками дрыбается в тазике с водой. Мне разрешала присоединиться к возившейся на мелководье малышне.

Выходил из воды папа, брал мочалку, мыло и снова шёл в воду. Намыливал голову, кусачей мочалкой натирал тело, просил проплывающего рядом мальчишку отнести мыло с мочалкой на берег, а сам нырял, под водой руками смывал с головы мыло, и по воде плыла белая, мыльная пена. Пену быстро уносило течением. Папа выходил на берег, смешно прыгал то на одной, то на другой ноге, чтобы из ушей вытекла попавшая при купании вода, садился рядом с братиком, теперь мама шла купаться.

Заходила по колено и долго стояла, привыкая к прохладе воды, потом осторожно шла дальше и с визгом окуналась с головой в воду. Наплававшись, выходила, намыливала волосы и шла неспешно споласкивать их на глубине реки.

Во время всех этих перемен малышня развлекалась на мелководье.

Возвращалась мама, обтиралась полотенцем, потом протягивала отцу белую наволочку. Папа махал ею в нашу сторону.  Ребятня,  с нетерпением ждавшая этого знака, бежала к своим одеждам, где у каждого была из дома взята наволочка, и мы окружали папу, вошедшего в воду.

Папа намачивал мою наволочку, захватывал резким движением воздух, наволочка раздувалась, папа быстро закручивал полотно внизу, опускал в воду. Мне оставалось только принять из его рук узел внизу наволочки и, держась за него обеими руками, плыть под своим парусом на глубину.

Через какое-то время по воде плыла целая флотилия белоснежных парусников. «Кормчие» старательно долбили ногами воду и плыли безстрашно вперёд. Папа зорко наблюдал за нами, стоя в воде.

Так мы научились плавать, используя простые наволочки и фантазию моего отца.