Утром следующего дня я проснулась рано. Папа уже управлялся по хозяйству. Весело потрескивал огонь в печи. В кастрюле кипел наш с папой завтрак: картофель в «мундире». Щенков покормили вчерашним супом.
– Не шалите, скоро приду, – погладила шелковистые головки щенков, когда мы с папой окончили все домашние дела.
Я взяла портфель, и мы с папой вышли со двора. Прошли по аллее нашу улицу. Дома окончились. По левой стороне, за небольшим белым домиком, ближе к трассе, за оградой я увидела высокую скульптуру солдата с винтовкой в руках и скорбно опущенной головой. Большое прямоугольное пространство было обсажено ровно постриженным кустарником и огорожено низким заборчиком. К памятнику вела ухоженная дорожка. На памятнике виднелась металлическая белая прямоугольная пластина с надписью.
– Что это, папа? – спросила я.
– Это братские могилы. Здесь захоронено много наших солдат, погибших при отступлении немцев во время Великой Отечественной войны. Мы молча прошли мимо братских могил. Прошли мимо разных построек, площади с репродуктором на столбе и подошли к голубому длинному дому, на вывеске которого было написано «Контора совхоза им. В Чкалова».
– Вот я и пришёл, – сказал папа.
– А школа?
– Да вот же школа, – указал папа на высокий старинный особняк с высокими окнами, крыша и верхняя часть которого парила над зарослями сирени и деревьев.
Двор школы утопал в зелени. Слышались мальчишеские крики, гомон ребят. И только пройдя по дорожке через калитку и заросли сирени, я увидела бегающих по двору мальчишек и стоящих группами девочек. Все с нескрываемым любопытством посмотрели на меня. Это испытание было мне не по плечу, мои щёки заалели.
Папа подбадривающе промолвил:
– Идём в учительскую, я отдам директору документы, а ты познакомишься с учителями, вернее, они с тобой.
«Час от часу не легче», – подумала я.
Но всё это прошло гораздо легче, чем я представляла. Простые приветливые лица учителей, их незамысловатые вопросы помогли мне преодолеть смущение. Очень мне понравилась большеглазая учительница, что-то усердно писавшая за столом. Она не обращала на меня никакого внимания, потом неожиданно поднялась и, сказав немного резким голосом: «Пойдём в класс, я – классный руководитель и твоя учительница по русскому языку и литературе, зовут меня Екатерина Яковлевна», – пошла по коридору. «Зовут, как и меня», – подумала я.
Мы вошли в класс, заполненный учениками. Они дружно встали с места, когда мы вошли.
– Это наша новая ученица Катя Логвинова. Садись…
Но окончить она не успела, так как раздался громкий возглас с первой парты:
– Со мной!
Его выкрикнула, и довольно требовательно, полная, круглолицая, вся в обильных веснушках девочка.
– Кулешова, угомонись! – строго сказала Екатерина Яковлевна.
Но не тут-то было. Девочка требовательно кричала:
– Со мной, со мной, я хочу, чтобы она сидела со мной! – и неожиданно разрыдалась.
Этого я никак не ожидала и недоумённо смотрела на учительницу.
– Ладно, Логвинова, садись за парту возле Жени Кулешовой.
Плач сразу же прекратился, мне показалось, что на её лице и слёз не было. Я села за парту на свободное место. Достала учебник и тетрадь, и приготовилась слушать. Но моя соседка сразу зашептала: «Будем дружить», – и начала задавать мне вопросы. Несколько раз Екатерина Яковлевна делала ей замечания. Женя не желала успокаиваться, она хотела получить ответы на вопросы сейчас. Я долго молчала, но не выдержала и тихо прошептала: «На перемене».
Казалось, Екатерина Яковлевна только этого и ждала.
– Кулешова и Логвинова, в угол!
Это было так несправедливо, но затем я подумала, что всё-таки я тоже прошептала два слова. Такого со мной ещё никогда не было. Я отвернулась к стене и сгорала от стыда. И это в первый же день! Но Женя, ни мало не смущаясь, начала опять шептать.
– Кулешова, перейди в другой угол! Смотри, вызову родителей!
Но этой девочке было всё нипочём.
А на перемене Женя мне сказала:
– Я не боюсь, не вызовет, они дружат.
– Кто они? – спросила я.
– Мои родители и Екатерина Яковлевна с дядей Колей.
– Но при чём здесь это?
– А при том!
Таким запомнился мне первый день в новой школе, расположенной в старом помещичьем особняке. Последующие дни принесли много нового. У меня появились новые друзья, живущие на нашей улице, и мы, весёлой гурьбой идя со школы, обсуждали все наши школьные дела. Никто не смеялся и не осуждал меня, и даже не вспоминал тот злосчастный день, когда меня поставили в угол в первый и последний раз.