Утешение

Это было, когда я ещё не ходила в школу. А ходить в школу мне очень хотелось. Летом я училась писать, решать несложные математические задачки. Учил меня папа, но это были не занятия, а увлекательные игры. Чем бы мы ни занимались, папа всегда придумывал простую игру, где нужно было что-то сложить или отнять. А считали мы с ним ульи, когда находились в пчельнике, или курочек на насесте. Иногда папа просил принести ему с грядки две луковицы, морковь. Чаще всего в счёт шли яблоки, уродившие в том году.

Однажды папа отвёл меня к директору школы, чтобы тот убедился, что к первому классу я подготовлена.  Директор школы, проверив мои знания, предложил папе написать заявление в РайОНО с просьбой о принятии меня в шестилетнем возрасте в школу.  Папа написал заявление, и директор разрешил мне ходить в школу вместе с моей сестрой Ларисой, которая училась в четвёртом классе, чтобы привыкнуть к обстановке, к детям, поскольку я была очень стеснительной. Так я проходила в школу недели две, когда пришёл ответ на папино заявление, что по приказу Министерства образования, номер такой-то, я могу посещать школу только с семи лет.

Слёз было мной пролито немало. Я так надеялась, что если я умею писать, читать и считать, то мне обязательно разрешат ходить в школу. И отказ поразил меня так, что я заболела.  И вот в один из дней папа принёс коробочку и, таинственно приглушив голос, сказал:

– Подхожу к нашему дому, а на крыльце стоит коробочка. Осторожно открой её, там тебе кто-то принёс подарок.

– Точно мне? – спросила я.

– Точно, – ответил папа.

– А откуда ты знаешь? – выпытывала я, но во мне всё забурлило, опять радость наполнила меня.

– Прочитай! – указал папа на коробочку.

И только в этот момент в уголке коробки я увидела какую-то надпись и по складам прочитала: «Подарок Кате Логвиновой».

– Мне, действительно, мне! – сомнений не было, я ведь и была Катей Логвиновой.

– Что смотришь? Открывай, интересно же, что там, – говорил папа. Вокруг собрались сёстры, мама, дедушка. Все с любопытством ожидали, что же там находится.

Но мне так понравился этот момент ожидания, что я ещё рассматривала коробочку. Но тут внутри коробки раздалось лёгкое шуршание, и я мгновенно раскрыла её, а там сидел… ёжик, который сразу же свернулся клубочком размером с небольшой мяч.

– Ой! Ёж! Папочка, мамочка, ёж! Дедушка, ёж! – Моему восторгу не было конца.

Теперь я была занята своим новым питомцем, и неудача со школой была забыта.

Ёж по ночам довольно громко топал, но я спала, как и мои сёстры, и ничего не слышала. Решили, что на ночь его будут отправлять в коридор, совмещённый с верандой.

– А ему не будет холодно? – беспокоилась я.

– Нет, ему не будет холодно, – успокоил меня папа.

Переместившись на новое место жительства, ёж начал наводить там свои порядки. Ночью неожиданно на веранде что-то гремело, и папа шёл смотреть, что там случилось. Об этом он нам рассказывал утром, предупредив, чтобы к его приходу с работы все бутылки, баночки и прочее, было убрано с веранды.

С работы папа принёс полку, на которую мама сложила  всё, что мы убрали с пола. Валенки, резиновые сапожки и  другая обувь, по папиному мнению, не гремели. Её мы оставили под полкой в веранде.

Наступили осенние холода, и ёж стал от нас прятаться. Он забирался то в папин валенок, то в дедушкин, когда мы вновь его оттуда извлекали. Папа, узнав о таком поведении ежа, сказал:

– Девочки, больше ежа не трогайте, он ищет место для зимней спячки.

Нам это было интересно.  Папа нашёл на чердаке старый обрезанный валенок и поместил туда сонного ежа. Место ему понравилось, и он там проспал до весны.