«Путешествие в родню»

День пятый

Утром завтрак продолжался чуть дольше обычного. Мы с папой уезжали к дяде Семёну на два дня, и тем не менее папа с дядей что-то оживлённо обсуждали. Наконец приехала бричка, управляемая Фильчиной. Дядя Иван с Фильчиной отправились на работу, к дяде Семёну нас повёз Виктор. По дороге папа вспоминал довоенное детство, рассказывал, как они с братьями учились водить трактор, но научился только папа. Затем папа научился водить машину «полуторку», работал на ней в колхозе и, когда началась война, так же на «полуторке» всю войну подвозил снаряды к передовой Белорусского фронта. С разговорами незаметно доехали до дома дяди Семёна. Нас уже ждали. Дядя Семён стоял у калитки, рядом с ним его жена Зинаида и два моих двоюродных брата, довольно взрослые мальчики Андрей и Василий. Мы встречались в день приезда у дяди Ивана, но из-за всеобщего возбуждения, массы новых впечатлений, мне не удалось всех хорошенько запомнить, так что знакомиться пришлось заново.

Стол был празднично накрыт. Папа роздал подарки, привезённые нами из Рыбинска. Мальчики с восторгом примеряли высокие резиновые сапоги, обсуждали, по каким глубоким лужам можно будет ходить в них. Дядя Семён примерял собачью шапку, которую просил привезти папу в прошлый его приезд. Зинаида перед зеркалом примеряла то на голову, то на плечи красивую шаль с кистями, которую для неё выбирала моя мама. Обедали не спеша, с разговорами и воспоминаниями. После обеда Виктор отправился домой, предварительно договорившись с папой, что приедет за нами через два дня.

Папа с дядей Семёном присели на лавочке возле дома, Андрей с Василием куда-то незаметно исчезли, очевидно, не считая меня особенной гостьей, требующей внимания. Зинаида убрала со стола и присоединилась к нам.

Папа не любил праздности, да и приехали мы с определённой целью: напилить и наколоть дров семье дяди Семёна на предстоящую зиму. На полянке перед домом были поставлены козлы для распиловки брёвен. Папа отыскал прочную, ровную палку и долго прикидывал длину будущих поленьев. Мерку аккуратно опилил, и началась работа. Двуручной пилой папа и дядя Семён распиливали уложенное на козлы бревно, а мы с тётей Зинаидой придерживали бревно за края с обеих сторон. Работа спорилась. От бревна отпиливались ровной длины брёвнышки, на них можно было присесть и отдохнуть в перерыве.

Дома папа тоже заготавливал дрова. Привозил их в начале лета и долгими летними вечерами после работы мы всей семьёй во дворе у нашего сарая пилили, кололи, укладывали в клетки дрова. Конечно, это папа с мамой пилили, потом папа колол, младший брат сидел в коляске, а мне доверяли не спеша по одному полешку укладывать готовые поленья в ровные красивые клетки. Четыре полена раскладывались на подстилке из коры дерева вдоль стены нашего сарая. Следующий ряд из четырёх поленьев клался на предыдущий ряд, только поленья во втором ряду размещались в другом направлении. Так за рядом ряд вырастала поленница. Такую же поленницу-клетку складывали у другого конца стены сарая, а между ними плотной стенкой размещали напиленные поленья. Образовывалась безупречно ровная стена из свежих поленьев, продуваемая ветром и просушиваемая солнцем. Сверху от случайного летнего дождя поленницу прикрывали кусками старого рубероида. Перед осенними дождями сухие дрова убирали в сарай.

Откуда-то появились у дома двоюродные братья, и тётя Зинаида тут же пристроила их придерживать распиливаемое бревно, а сама пошла готовить вечерний стол. В гости повидаться с роднёй должны были прийти мама Зинаиды со своей сестрой.

Работа спорилась, брёвна превращались в нарезанные по размеру брёвнышки. Папа с дядей Семёном, шутя, рассуждали, что если так дело пойдёт, да при таких помощниках, то к вечеру завтрашнего дня с дровами можно и закончить.

Вечерело, из деревни к дому шли две пожилые женщины. Одеты они были в наряды, очень похожие на наряд бабушки Александры в день нашего приезда. Длинные юбки, расшитые лентами, светлые блузки, выглядывавшие из-под жилетов, на головах у обеих красовались шапочки из бисера! Дядя Семён, увидев приближающихся женщин, негромко уважительно сказал папе: «Мордовки в гости идут!», – и стал приветствовать женщин и приглашать в дом.

Русские и мордовцы в пензенской области жили рядом, семьи были смешанные, а вот традиции в одежде сохранялись и заимствовались друг у друга.

Перед ужином все пошли смотреть и кормить поросят. В клети отдельно находились небольшие поросята, а за прочной загородкой лежали два огромных поросёнка – гордость дяди Семёна. Дядя Семён работал в совхозе ветеринаром и рацион поросятам составлял сам, добавляя в корма рыбий жир, в который он очень верил. Считал, что это основной витамин для детей и животных. Все поросята, выращенные дядей Семёном, были огромного веса. Один из поросят стал вставать на ноги, чтобы подойти к кормушке, маленькие ножки не держали его огромный вес, мне было страшно и жалко этого огромного поросёнка. Рыбий жир считала самым отвратительным лекарством на свете. И, наверно, с той поры долгое время не могла смотреть на сало и есть его.

Вышла на улицу, чтобы не видеть мучений животного, а дядя Семён продолжал рассказывать папе о своих откормочных рекордах.

Все мужчины вышли на улицу, стали умываться у грохочущего умывальника. Папа попросил меня полить ему из ковша; выливала воду в папины ладони, он шумно умывался, отфыркивался, затем просил поливать ему на спину, вскрикивал от удовольствия, а в довершении брызнул из ладоней на меня. Начался весёлый визг и всеобщий смех, затем все отправились к ужину.

Женщины уже разместились за столом, мужчины шумно расселись, меня тётя Зинаида посадила рядом с собой. Шла неспешная беседа о жизни, о работе, о детях и внуках. Потом женщины запели мордовские песни, смысл мне был не понятен, поскольку пели на мордовском языке, но было хорошо и весело!

Постели нам с папой постелили в бане. В бане стоял необыкновенно вкусный травяной запах. Трещал сверчок. Папа, уставший за день, быстро, прихрапывая, уснул. Мне долго не спалось, слушала сверчка и вспоминала огромного поросёнка, лежащего в клети. Мне было очень его жалко.