Недалеко от нашего города, на берегу Волги, расположилось красивейшее село Глебово.

Это древнее поселение упоминается в летописях со времён царя Ивана Грозного. Из Глебова в кухни русских царей поставляли волжскую стерлядь, белорыбицу, судаков. От Петербурга до Глебова и Рыбной слободы, ныне Рыбинска, пролегал большак – широкая дорога, на которой свободно могли разъезжаться встречные кареты, запряжённые тройками лошадей. Большак был обсажен берёзами, а между берёзами вольготно рос можжевельник. Надо отметить, что лет пятьдесят назад можжевельника в лесах росло много, и не просто маленьких кустиков, которые редко встречаются теперь в лесу. В хвойных лесах можжевельник стоял наравне с соснами и елями, достигая порой высоты нескольких метров. Постепенно можжевельник исчез и сейчас маленькие кустики редко встречаются в мшанике. В осеннюю пору, когда хозяйки начинают квасить на зиму капусту, предприимчивые «бизнесмены»-одиночки срезают и эти редкие кустики, чтобы продать на рынке – для запаривания бочек. Оберегать бы надо, а не уничтожать.

Мой рассказ о времени, когда можжевельник прекрасно чувствовал себя в наших краях, цвёл и плодоносил. В летние каникулы, которые неизменно проводились у бабушки Екатерины, мы часто с ней выбирали маршрут полезной прогулки вдоль большака. В берёзах по обе стороны дороги собирали грибы, встречалась редкая ягодка спелой земляники, она сразу отправлялась в рот, где отдавала свой вкус и аромат.

Во второй половине августа мы начинали пристально наблюдать за можжевельником. На веточках уже давно появились зелёные ягоды. День от дня ягоды приобретали необыкновенный фиолетовый оттенок, а сверху их покрывала белёсая пыльца. Наступал день, когда бабушка решала, что ягоду пора собирать. В солнечный сухой день мы брали вёдра и два больших куска брезента. Надо учитывать, что можжевельник колючий, поэтому способ сбора ягод не совсем обычен.

Под кустами расстилали взятое с собой полотно, и бабушка постукивала по веткам палкой, ягоды падали на брезент, и нам только оставалось ссыпать их в вёдра, и так от куста к кусту, пока не заполнялась вся взятая с собой тара.

Дома ягоды засыпались в большие чугуны и ставились в протопленную русскую печь. Вечером, когда печь выстывала, бабушка доставала чугуны, и мы сквозь сито протирали готовое сусло, чтобы отделить маленькие семечки. Протёртое фиолетовое сусло бабушка раскладывала по банкам, и мы долго зимой лакомились этим необыкновенным желе. Его вкус напоминал об аромате прогретой солнцем хвои во время сбора ягод.